День был пасмурный, но под вечер прояснилось, так что Серас отошла в тень здания сразу после окончания тренировки. От солнечного света она едва ли страдала — тут истории про вампиров врали, по крайней мере, про таких, как она и её хозяин, хотя в темноте ей действительно было комфортнее. Нет, на самом деле ей просто хотелось побыть в тишине и покое, подальше от «Диких гусей» и, особенно, от их командира. С ребятами она почти подружилась, да и с господином Бернадотте сработалась, однако, в последние дни его внимание начало тяготить её. Особенно тяготить. Во время стычки с Миллениумом в Рио Алукард отчитал её за неготовность исполнить приказ, и Серас до сих пор была расстроена, хоть и старалась не показывать это. Она с радостью уничтожала монстров, пусть они и были ещё недавно людьми, но убивать живых… Стрелять в них, разрывать на части… Ещё и эта позорная встреча с отцом Александром, во время которой она едва под стол не забилась от страха. Вот тебе и бессмертный вампир! Бернадотте, конечно, тоже ничего не мог противопоставить сумасшедшему католику, но он хотя бы держал себя в руках. Да и людей убивал без жалости, как и полагалось наемнику. Не то, чему стоит завидовать и восхищаться, но, пожалуй, она не отказалась бы от толики его силы, не физической, понятное дело, а силы характера. И все же Серас, наоборот, начала сторониться его. Капитан что-то втолковывал Рико на повышенных тонах и обрывки его фраз долетали даже до того места, где стояла она. Серас старалась не прислушиваться и вообще задействовать свои обостренные чувства по минимуму, иначе в чем смысл забиваться в угол? Надо просто подождать, пока отстреляется последняя группа, забрать свое оружие на чистку и уйти в подвал. Туда, в опасную близость к Алукарду, никто из «гусей» не совался, даже Бернадотте. Правда, ей надлежало ещё и поужинать. То есть опять просидеть за длинным обеденным столом над единственной тарелкой с сиротливо лежащим на ней пакетом с кровью битый час, уговаривая себя решиться переступить грань. Безуспешно. За отказ нормально, для вампира, питаться, ей прилетало регулярно, а она даже не могла адекватно объяснить, почему упрямится. Обратно смертной ей все равно не стать, это было кристально ясно, но Серас понимала, что как только она примет свое нынешнее состояние полностью, то потеряет что-то важное. Если уж начистоту, дело было не только в её боязни окончательно превратиться в чудовище, переступить через грань и ухнуть в пропасть к тому скучающему безумию, холодному и обжигающему одновременно, что ужасало и привлекало её в хозяине. Просто даже нагретый до комнатной температуры пакет с донорской кровью все равно выглядел крайне непривлекательно. От одного его вида её подташнивало, а постоянно преследующая жажда как будто притуплялась, хоть это и было немного странно — разве не проще попробовать добровольно отданную кровь, при отборе которой никто не умер, раз её так волнует моральная сторона вопроса? Это ведь было правильнее, принять себя вот так, честно и осознанно, чем впиться в горло врагу в горячке боя, поддавшись инстинктам. Но тех же гулей, которых она превращала в фарш на заданиях, Серас тоже умудрялась игнорировать, сдерживалась, одергивала себя. Хотя многие из них умирали едва ли за час до их прибытия, а некоторые еще сохраняли тепло в изувеченных телах. Их кровь была в полном её распоряжении с молчаливого поощрения хозяина. Да что с ней не так? Ведь это придется сделать в любом случае рано или поздно, и лучше поспешить, иначе… Иначе все это может дурно обернуться. На тренировочном полигоне раздались выстрелы, судя по всему, один из последних заходов с новыми автоматами. Капитан опять что-то крикнул, и она непроизвольно втянула носом воздух, хотя дышать ей уже как несколько месяцев было совершенно не нужно. Люди не походили ни на пакеты с кровью, ни на остывающих гулей. У них не было никакой плотной оболочки, резко отделяющей внутренности от внешней среды, а смерть ещё не оставила на телах свой смрадный отпечаток. Серас слышала кровоток, сердцебиение каждого поблизости, будто врач со стетоскопом, только постоянно и четко. Правда, от звуков ещё можно было отвлечься. Но не от запаха, нет. Она затруднялась описать это ощущение даже мысленно. Возможно, если бы мучимый жаждой человек мог чуять запах воды, близкой и недосягаемой одновременно, то это было бы чем-то схожим, однако, аналогия все равно выходила слабой. Это, конечно, тоже являлось необходимостью, основой жизни, но её желание, казалось, ощущалось куда острее, прянее, почти опьяняющим, словно она вдыхала винные пары, и ей кружило голову только от одного этого. Что если в своем упорстве она в конце концов доведет себя до того, что не сможет контролировать ситуацию? Что если она уже довела все до крайности? Голоду было плевать, насколько сильно ей хотелось сохранить свою человечность. Все усугублялось, если она чуяла свежую кровь. От людей разило и без того, но стоило их ранить, и это превращалось в настоящую пытку. Было ли это так мучительно, потому что она отчаянно сопротивлялась зову? Или это чувство теперь будет преследовать её всю нежизнь? Невыносимо. Невыносимо. И так волнующе притягательно, что никакой первый поцелуй, которого у неё так и не случилось при жизни, не шел ни в какое сравнение с первым укусом, которого она жаждала до зуда в деснах сейчас. Наверное, потому безличный пакет с кровью и не вызывал всех этих ощущений, кошмарных, но ошеломительных в своей силе. — Устала, Серас? Ей все же пришлось вернуться к стрельбищу, чтобы забрать «Харконнен», и капитан тут же подловил её, подойдя сзади и почти нависнув над макушкой. Со стороны это наверняка выглядело почти угрожающе, но она знала, что он просто пялился на её грудь. Хоть декольте Серас никогда не носила, сверху зрелище все равно выглядело приятно. Судя по всему. Об этом можно было судить по мужской реакции, которая преследовала её с тех пор, как только в подростковом возрасте начали появляться первые округлости. Они хорошо скомпенсировали угловатую фигуру, слишком широкие для девушки плечи и узкие бедра, так что характерный взгляд Серас замечала и у мальчиков-сверстников, и у учителей и воспитателей в приюте, и у инструкторов на полицейских курсах, и у сослуживцев. Кто-то стеснялся, кто-то откровенно разглядывал. Капитан относился ко второму типу, в самой крайней его степени: он не видел в своем чрезмерном интересе совершенно никакой проблемы. Она вздохнула, опять просто по привычке, и тут же пожалела об этом. Впрочем, при разговоре это все равно было необходимо — воздух же должен проходить через голосовые связки, чтобы формировать звук, верно? — А вам заняться нечем, господин Бернадотте? — неуклюжая попытка огрызнуться звучала тускло и беспомощно. — Я вампир, если вы забыли, мне довольно сложно устать. — О, детка не в духе? Капитан притворно расстроился, проигнорировав её выпад, и Серас обернулась, начав непроизвольно рассматривать его в ответ. Несмотря на все те знаки внимания, что мужчины оказывали ей, сама она никогда не проявляла интерес к теме. Может все то, что она видела в детстве, так повлияло на неё, однако, физическая близость отвращала её не хуже донорской крови. И это, как ни странно, привело к актуальному положению вещей. Невинность обеспечила ей перерождение в вампира. И, одновременно, она до сих пор являлась одной из тех человеческих «черт», что связывала её с прошлой жизнью, с жизнью в принципе. Капитан не дождался ответа и опять заговорил: — Возможно, я смогу помочь и развеять твои печали? Он рассмеялся и впился жадным взглядом в её губы, намекая так явно, как будто они играли гипертрофированные роли в ситкоме. Так глупо. Но, умерев девственницей, Серас почувствовала даже какое-то сожаление по этому поводу. Упущенная возможность была сомнительной, да и рассуждать подобным образом она могла только потому, что стала гораздо сильнее и больше не боялась принуждения. И все же… Что если ей удастся почувствовать себя более живой, хотя бы на мгновение? Удержаться на этой тонкой грани ещё немного дольше? — Сильно сомневаюсь. Просто оставьте меня в покое, — ей окончательно надоело маскировать подавленность раздражением. — Вы всегда невовремя, но сейчас особенно. Серас надеялась, что до Бернадотте дойдет, что ему действительно лучше уйти. Бывал же он серьезным иногда, на заданиях или когда муштровал своих солдат. Однако, он ничего не понял, а только наклонился к ней ближе. Пахнуло табаком. Капитан настолько пропитался никотином, что даже без сигареты в зубах вонял не лучше пепельницы. Или дело было в её тонком обонянии? — Совсем не в духе. Но я знаю отличный способ расслабиться, — его губы опять растянулись в ухмылке, он смотрел прямо ей в глаза. — Господин Бернадотте, если вы не прекратите свои домогательства, я буду вынуждена вас ударить, — протянула она сквозь зубы и прищурилась, пытаясь выглядеть максимально угрожающе. От него почему-то всегда пахло солью, словно однажды побывав на море, он так ни разу и не постирал одежду. Грязью и потом, что совсем неудивительно с образом жизни наемника. Дешевым шампунем для волос, конечно. На такую гриву, наверное, его уходило немерено, и Серас никак не могла понять, почему он не подстрижется, как любой нормальный солдат. Хотя, наверное, ему просто нравилось выделяться. Запах оружейной смазки и пороха был знаком ей ещё с тех времен, когда она являлась человеком, но сейчас он как будто раскрылся во всей полноте. И всегда преследовал её — собственные руки тоже часто разили этой смесью, поэтому она носила перчатки, когда имела дело с оружием, то есть практически всегда. Ещё пахло… мужчиной, наверное, чем-то своим, индивидуальным. У каждого человека был личный запах, не всегда какой-то особенный, но все же как будто немного отличающийся. По крайней мере, все «Дикие гуси» пахли по-разному. А ещё пахло кровью, не чужой, как это бывало после заданий, а его, капитана, собственной. — А я люблю пожестче, — он едва шевельнулся, но, казалось, склонился ниже, ещё чуть-чуть и поцелует. — Вы уже и так ранены, — неожиданно даже для самой себя выдала она, и её голос так странно просел, что звучало почти как заигрывание. — Детка переживает за меня? Как мило. Горло засаднило, словно по гортани провели наждаком. Серас в красках представила, как она бросается на него и вгрызается в шею. Как капитан цепляется за её ледяные руки без какой-либо возможности защититься. Как отряд медленно соображает, что произошло, и начинает стрелять. Как ухмыляется хозяин. Как злится сэр Хеллсинг. Как горячая, густая, ароматная кровь стекает в её желудок. Или что там у неё теперь вместо внутренних органов. — Всего лишь царапина. Тут не о чем беспокоиться, — теперь голос походил на рычание, совсем не подходящее юному, навечно, лицу. — Неудачно сделали себе сэндвич? — это уж точно не была боевая травма, никто из них не покидал дом в последние дни. Болтовня должна была отвлечь её от опасных мыслей, но едва ли помогала. — Джо оказался ловчее в рукопашной схватке, чем я думал, — капитан будто и не замечал её напряжения. — Детка… Она оскалилась, то ли пытаясь наконец напугать его, то ли просто отпуская себя. Серас знала, что её радужка уже побагровела, а черты лица заострились, выдавая настоящую хищную природу. Она ни разу не видела себя в эти моменты со стороны, но чувствовала трансформацию. Контроль. Контроль. Она не славилась им и в лучшие времена. Бернадотте все ещё нависал над ней, и ей не составило труда податься вперед в зеркальном жесте. Вот только не к губам, а к шее, прикрытой воротом, шарфом и тяжелой косой, петлей перекинутой через плечи. Это была мнимая защита, но лучше, чем совсем ничего. Она уткнулась носом в волосы и вдохнула запах ещё и ещё. Капитан, несмотря на свой сомнительный юмор и не менее сомнительные ухаживания, был привлекательным. Наверное, даже красивым, отсутствие глаза и дурацкая прическа нисколько его не портили. Он был заботливым, в каком-то смысле, и легким в общении, да и руки, в отличие от языка, почти не распускал, так что все его скабрезности не переходили ту грань мерзости, которую, наверное, определяла для себя каждая девушка. И Серас, если уж начистоту, не то чтобы была против именно его прикосновений. Да, они были знакомы всего месяц, и едва ли в этом плане она значила для него что-то большее, чем подружка на одну ночь, снятая в баре. Только если в качестве экзотического трофея. Но почему бы и нет? Чего теперь-то уже стесняться и ждать, если есть возможность и взаимная склонность? Вот только была одна сложность. Аромат щекотал ноздри, чужое дыхание звучало в ушах. Интересно, какая у него группа крови? Влияет ли это как-то на вкус? Её попытки думать о другом были просто смешны. Капитан желал её, она жаждала его крови. Серас дала слабину и провела языком как раз между шарфом и мочкой уха, как будто зализывая несуществующую рану. Пока не существующую. Все в ней завязалось узлом и пульсировало от предвкушения, в ритм стука его сердца. Рот наполнился вязкой слюной. Его рука коснулась её ребер, почти приглашая. Пожалуй, у неё перехватило бы дыхание, дыши она сейчас. Он был так близко, его кровь была так близко. Одно движение, и она получит то, что хочет. Теперь Серас играючи поднимала вес, намного превосходящий её собственный. Но все же «Харконнен» был достаточно громоздким, чтобы его размеры заставляли прикладывать усилия хотя бы для сохранения равновесия. Она взвалила его на плечи, не глядя схватив со стола, заставляя Бернадотте отойти, избегая встречи с тяжелым дулом, и молча зашагала в особняк. Но даже в тишине подвала тяга не утихала. Запах все ещё чувствовался на языке, или Серас просто не заметила, как прикусила щеку. А ведь капитан был не первым и далеко не единственным человеком, чью кровь она ощущала так ярко, и все же… Он сам был виноват, сам подставлялся, будто забывая, что она чудовище, будто для него все это было просто забавной игрой! Не мог же он не понимать! Или она выглядела слишком обычной, слишком живой на фоне Алукарда, и это обманывало его? Уж не думал же он, что лишь нечеловеческая сила отличает ее от обычных девушек, под юбки которых он наверняка залезал без проблем? Дурак! Какой же он дурак. Но ей самой так хотелось совершить ошибку. Прижаться близко-близко и прокусить тонкую кожу, под которой призывно билась артерия. Почувствовать жар, так отличный от ее могильного холода. Отпустить прошлое, встать на одну ступеньку со всеми этими чудовищами. Перестать бояться. Хозяина, отца Андерсена, себя. Шомпол, которым она чистила оружие, погнулся от давления пальцев, и Серас зажмурилась, пытаясь взять себя в руки. * * *
Тревога не отступала все утро, из-за чего Серас была рассеянной и нервной. Капитан, словно забывший о вчерашнем, подшучивал над её ошибками, она то пыталась отпираться, то смущенно улыбалась. Как обычно. А для совершения ошибок имелся серьезный повод — Уолтер предоставил ей новое оружие, «Харконнен», версия вторая, на фоне которой первый выглядел (и ощущался) пластиковой игрушкой. Что за стремление к гигантизму у этого человека? Или, раз она вампир, то можно ничем, даже здравым смыслом, себя не ограничивать? Сегодня было полегче. Порез на плече Бернадотте совсем затянулся, и у неё не кружилась голова от самого факта его присутствия. После полудня сэр Хеллсинг, как это часто случалось в последнее время, отправилась на встречу в Лондон, прихватив с собой дворецкого. Хозяин скользнул за госпожой тенью, ничего не сказав, но Серас чувствовала нутром, что он отсутствует в поместье. Записав именно это в причины своего беспокойства, она ещё немного успокоилась. Конечно, после нападения братьев Валентайн оставаться в доме в качестве охраны было волнительно, но для этого они с «Дикими гусями» тут и находились. К вечеру все совсем сгладилось. Им доставили груз, ребята занялись им, а ей дали «вольную» — организация обороны, в этом смысле, в её обязанности не входила. Было немного обидно, но, честно говоря, Серас оказалась опять совсем не против вернуться в подвал. Без крови она действительно утомлялась или что-то вроде того и была вынуждена спать в гробу практически ежедневно, в отличие от Алукарда, который, казалось, никогда толком не отдыхал. Пришлось, правда, перед уходом позаботиться об оружии и боезапасе в соответствии с инструкциями полной боеготовности — она расстреляла пол магазина, привыкая к возможностям новой игрушки. К сожалению или к счастью, её чувства были острее, чем дальность почти всего, что у них имелось в арсенале, так что приходилось думать не только о собственных, но и чисто технических ограничениях. К тому же таскать за неё её же вооружение никто был не обязан, и, собственно, не мог. Вес был запредельным для обычного человека, да и никаких штатных грузчиков у них, конечно, не имелось, так что те же ящики со взрывчаткой «гуси» носили сами. Они почти разгрузили целый фургон и спешили побыстрее закончить с этим. Капитан разразился бранью из-за нерасторопности подчиненных и сам взялся помогать. Серас не смогла сдержать улыбки, все же не зря другие солдаты так его уважали — язык без костей, но человек дела. Ящик перевесил в сторону, и Бернадотте перехватил его поудобнее, тут же раздраженно цыкнув. Ему потребовалась секунда, чтобы сообразить и найти её взглядом, хоть она и стояла с пушкой наперевес в нескольких десятках метров. Ей потребовалось ещё две, чтобы уговорить себя не дергаться и не поддаваться хищным позывам. И не дышать — сегодня было довольно ветрено. Серас сжала пальцы, надеясь, что не погнет металл ценного груза, и как можно быстрее зашагала к зданию. Из оружейной она сразу направилась в обеденную и рывком открыла дверцу небольшого холодильника, замаскированного под обычный шкафчик. Прозрачный пластик просвечивал красным. Серас потянулась к ближайшему пакету, но так и остановилась на полпути, а потом и вовсе сделала несколько шагов назад, скривив лицо и закусив губу. — Господин Бернадотте, не подходите, — голос звучал сдавленно, так как она прикрыла рот и нос ладонями. Бесполезно, запах проникал в ноздри и так, а расстояние между ними она могла преодолеть в один миг, как бы далеко, в пределах одного помещения, он не находился. Капитан тоже это знал или даже не задумывался об опасности, потому что спокойно прошел вглубь комнаты. Неужели он совсем не боялся? Видимо, ей везет на безумцев. — Так ты поэтому от меня бегаешь, Серас? — он указал на руку с неровно наклеенными пластырями над ободранной кожей. — Хочешь меня? И ухмыльнулся так торжествующе, как будто подловил её на горячем. — Мне нужна кровь, — попыталась уверенно отрезать она, но подавилась слюной. — Любая. — Так пей её, вон же, целый холодильник! Серас скосила глаза, будто ей необходимо было удостовериться, что камера действительно полна, и опять уставилась на капитана. — Все не так просто, господин Бернадотте. — Что же тут сложного, Серас? Ты вампир, вампиры пьют кровь, в чем проблема? — он шагнул ещё немного ближе, но начал обходить стол с противоположной от неё стороны. — Вам не понять. — Возможно. Но раз твои хозяева считают, что это необходимо, значит, так оно и есть. И если ты будешь в полной силе, когда начнутся неприятности, это всем нам будет только на руку. Она часто заморгала и посмотрела на запасы донорской крови снова, да с такой ненавистью, как будто рассчитывала, что от этого они превратятся в нормальную человеческую еду. Капитан говорил правильные вещи, конечно, об этом же ей талдычили все сопричастные с удивительным терпением, но…
— Не устраивают условия работы, Серас? Объявляешь голодовку? Он сравнялся с нею и встал рядом с холодильником. — Нет, я… — она смутилась, замешкалась и отчаянно покраснела. Неудивительно, что капитан не принимал её всерьез. Страшный вампир из неё был так себе, только очень временами. — Может, тебя ещё и уговаривать надо? С ложечки кормить? — Это же даже не стейк слабой прожарки, это кровь! Человеческая кровь! Неужели вы… Она вспыхнула, но не успела договорить, как капитан уже выхватил пакет из камеры и без труда выдернул ограничитель зубами. В воздухе мгновенно запахло новой, чужой кровью. Конечно, Серас не удержалась и вдохнула полной грудью, отняв руки от лица. Это оказалось вполне терпимо, жидкость была холодная и какая-то стерильно отталкивающая, как будто искусственная, особенно на фоне по-прежнему присутствующего в воздухе запаха крови капитана. Она вспыхнула, но не успела договорить, как капитан уже выхватил пакет из камеры и без труда выдернул ограничитель зубами. В воздухе мгновенно запахло новой, чужой кровью. Конечно, Серас не удержалась и вдохнула полной грудью, отняв руки от лица. Это оказалось вполне терпимо, жидкость была холодная и какая-то стерильно отталкивающая, как будто искусственная, особенно на фоне по-прежнему присутствующего в воздухе запаха крови капитана. — Господин Бернадотте… — прошептала она, но этому предложению тоже суждено было остаться незаконченным. Капитан потянул содержимое пакета, словно это был сок, и отчетливо сглотнул. Серас вытаращила глаза то ли в изумлении, то ли в ужасе. Что вообще происходит? Этот человек действительно сумасшедший! — Не сказать, чтобы вкусно, но, по крайней мере, своей крови я нахлебался достаточно, чтобы не видеть в этом большого дела. Всего лишь кровь, Серас, даже люди могут её пить. Она только хлопала глазами, не в силах выдавить ни слова. — Ну же, попробуй! — он улыбался, как будто снимался в рекламном ролике, продвигая весьма необычный товар. Бернадотте сжал пакет в руке, и струйка красной жидкости вновь заскользила вверх по трубке. Серас не выдержала и облизнулась. Сделала шаг к нему, второй, чувствуя, как откуда-то изнутри поднимается волна животного возбуждения. Донорская кровь не интересовала её абсолютно, но сам капитан, кровь в его рту, несчастная царапина на руке… Все это воздействовало на неё, как видео неприличного содержания, которые она никогда не смотрела, но прекрасно знала об эффекте. Эротика для вампиров. Интересно, понимал ли он до конца, что делает? Пакет отлетел в сторону, а жесткий ковер царапнул колени. Серас припала к широкой груди, слушая стук сердца и ровное, глубокое дыхание. Бернадотте оказался прижат к полу за секунду, но воспринял это так спокойно, будто его седлал не возбужденный вампир, а товарищ по шутливому спаррингу. Её вело. — Кто бы мог подумать, что ты такая страстная, Серас, — капитан ухмыльнулся. Грубые руки уже гладили её ноги, касаясь обнаженной кожи как раз между чулками и короткой юбкой. Но с учетом, что она сама тянулась к его шее, это не особенно её смущало. «Я хочу обладать тобой», — мысль промелькнула и испарилась. Вместо внятного ответа она глухо зарычала, чувствуя, как зудят десны. — Я не против, — он шептал ей на ухо, — дать тебе свою кровь. Серас со свистом втянула воздух, выгибаясь и прижимаясь лбом ко лбу. Пришлось закусить губу, чтобы сдержать позывы, и рот наполнился собственной кровью. Она и раньше могла с легкостью убить его, но сейчас Бернадотте казался особенно хрупким… И он опять искушал её, когда у неё и так почти не осталось самоконтроля. Совсем не осталось. — Но, хоть я и не врач, опыт подсказывает мне, что травма артерии на шее пагубно скажется на моем здоровье, — что навряд ли будет иметь значение, ведь она попросту не сможет остановиться, когда вонзит в него зубы. — Как на счет компромисса? Бернадотте подхватил край пластыря и резко оторвал его от кожи. Всего лишь маленькая ранка, не страшнее разбитой коленки. Серас напряглась и отпрянула, двигаясь точно животное на одних рефлексах. — Чуть менее опасный вариант, что скажешь? Он сел, неотрывно смотря на неё. Дорожка из крови и лимфы заскользила вниз, к локтю. Её зрачки расширились, челюсти, казалось, свело от напряжения. — Да, — выдохнула она, слыша себя как будто со стороны. Ни о каком отказе не могло идти и речи. Плоть оказалась мягкой и податливой, словно созданной специально для её клыков. Поврежденные вены, как реки, вышедшие из берегов, тут же начали отдавать свою драгоценную ношу. Запах самой жизни забил ей ноздри. Амброзия. Идеал. Вечность. Вся её сущность пылала, под кожей разливался жидкий огонь. Она слизывала все до капли, не желая терять ни грамма. К плотному вкусу крови, такому желанному, то ли как хороший ужин после долгого дня, то ли как изысканный десерт, почему-то примешивались табачные нотки, и они казались ей пряной приправой. Аппетит, как в той присказке, разгорался все больше и больше с каждым новым глотком. Это было куда лучше, чем ей представлялось. Восхитительно. Великолепно. Мысли заметались в голове и тут же встали стройным рядом, как будто только и ждали этого. Новая, оглушающая сила обволакивала разум и тело неразрушимым пологом. Она стала монстром. Чудовищем. Зверем. И это казалось таким правильным. — Серас… — Бернадотте морщился, но так и продолжал спокойно сидеть, даже не пытаясь вырвать у неё руку. Она подняла взгляд, окровавленная, дикая, оскалившаяся. Это было ужасно и, в то же время, естественно. Вампиры должны пить кровь, это часть её новой природы. Его кровь привлекала её, потому что он сам привлекал её, она выделяла капитана среди других инстинктивно. И все же, к какому бы принятию она не пришла, Серас не желала доводить все до логического конца. Нужно было остановиться, нужно… Она медленно разжала пальцы, сжимающие его локоть и запястье, отстранилась и часто заморгала. Чужая жизнь бурлила в венах, а в разум врывались воспоминания и чувства. Не четкая хроника, лишь отблески, отражения, словно рассыпанные по полу стеклянные бусины. Серас уже видела, как хозяин забирает память, но не думала, что это ощущается вот так. Или дело в том, что она лишь пригубила, а не испила до дна? — Видишь, все не так уж и страшно, Серас, — капитан провел ладонью по её щеке. — А ты боялась. Поднявшееся цунами чувств и энергии искало выхода. Она могла бы сейчас, наверное, перестрелять батальон фашистов или выйти против отца Александра с голыми руками, но вместо ярости ощущала почти восторг или что-то вроде того. Так странно. — Да, — вновь ей стоило немалого труда справиться со своим голосом. Руки задвигались сами по себе, повинуясь безотчетной тяге. Она потянулась к плечам капитана, обнимая, и уткнулась губами в его щеку. Что делать дальше, Серас не знала, поэтому попыталась зацепиться за его восприятие. Пожалуй, по части этой сферы она действительно была ничуть не лучше обычной девушки, наверное, даже хуже — большинство в её возрасте если и не имели опыта, то хотя бы представляли себе процесс, так что помощь была совсем не лишняя. И у неё вышло: из омута сумбурных ощущений удалось выловить если не инструкцию, то что-то вроде интуиции. Такое же опаляющее чувство, как и её жажда, но хотя бы чуть более приемлемое. — Хочешь продолжить? — будто дилер, подсаживающий её на наркотики. — Да. Он нашел её губы и поцеловал, не опасаясь пораниться об клыки. Чувственно, глубоко, напористо, как давно уже мечтал. Бернадотте, очевидно, все происходящее очень нравилось, несмотря на небольшие жертвы с его стороны. Выглядел ли он более бледным, чем обычно, много ли крови потерял? Ей было сложно понять. Серас все ещё ощущала его кровь во рту, но теперь к ней прибавился привкус той, донорской, что выпил он. И опять вездесущие сигареты, словно она уже сама курила. Вампир с вредными привычками, вот это шутка. Она стащила с себя извечные перчатки, чуть не порвав ткань от нетерпения, и, вытянув майку из-под пояса штанов, прикоснулась к его животу. Спасибо, что не пришлось прорываться через бронежилет и обвесы. И этим, видимо, подала ему сигнал. Его поврежденная рука лежала на колене, но вторая уже начала расстегивать ворот формы. А потом стало как-то неочевидно, кто из них вампир — Бернадотте прижал её к себе, удобно усадив на колени, и припал к шее, лаская и прикусывая кожу. Серас запрокинула голову, чувствуя, как предательски алеют щеки. Не в силах сдерживаться ещё и в этом плане, она задрала его майку и провела ладонями до самых ключиц, задевая старые шрамы и очерчивая их края кончиками пальцев. Пуговицы легко сдались, ремень продержался ещё меньше. Капитан стянул с ей плеч китель и застыл на несколько секунд. Однако, неудивительно, что он уделил этому столько внимания. Простой белый хлопковый бюстгальтер плотно облегал полную грудь, и ей до сих пор было стыдно от осознания того, что нижним бельем, как и всей одеждой в принципе, её обеспечивал Уолтер. Или уже не было стыдно? Сейчас многие вещи потеряли значение. Бернадотте медленно стащил с себя перчатки, а с неё бретельки, растягивая удовольствие. Но сжал мягкие полукружия жадно, а соски начал ласкать и вовсе нетерпеливо, вбирая их в рот и посасывая. Серас охнула с непривычки и окончательно раскраснелась, снова разрушая свой вампирский образ. Но сейчас у неё были и веский повод, и возможность. Он заставил её встать на колени для своего удобства, так что она вцепилась в его волосы, расплетая косу, массируя затылок и плечи, зная, что ему это нравится. Вампир, испивший крови партнера, — идеальный любовник. Серас улыбнулась и непроизвольно выгнулась, уже откровенно застонав. Не отрываясь от груди, капитан провел ладонями по спине вниз и без труда нашел молнию на юбке, то ли уже насмотревшись за все это время на её задницу, то ли использовав свой немаленький опыт, из-за которого Серас беспричинно распалялась ещё больше. В голове вспыхивали осколки-воспоминания, отданные бессознательно, под влиянием момента, но добровольно. Она так отчетливо ощущала его сейчас… С хозяином у них тоже была крепкая связь, но он никогда не позволял ей настолько приблизиться к нему. Наверное, к лучшему. — Помоги мне, Серас, — его голос стал ниже и тише. Он уже стаскивал с неё юбку и белье, совсем не тормозя на поворотах. Она тоже нетерпеливо размотала его шарф и начала стягивать куртку, но до майки так и не добралась. Возбуждение капитана накладывалось и сливалось с её. Она спешила, она не могла не спешить. Серас сама потянулась к ширинке, «помня», как ловчее расстегнуть пуговицы на поясе. Бернадотте выругался на иностранном языке, к сожалению, кровь не обеспечила её встроенным переводчиком, и втянул воздух сквозь стиснутые зубы, как будто она причиняла ему боль, но ей было слишком хорошо известно, что это не так. У неё все способности к речи отнялись напрочь, когда его рука оказалась между разведенных бедер. Серас почувствовала странную слабость и даже не заметила, как оказалась на полу. Ни холод, ни твердость импровизированного ложа её не тревожили. Его прикосновения оставляли пылающий след, и теперь она горела и изнутри, и снаружи. Она чувствовала… жизнь. Видимо, фантазии были не так уж оторваны от реальности, как казалось. Бернадотте подтянул бедра ближе к себе, и её ноги оказались скрещены у него за спиной. Но стоило ему вторгнуться в неё, как Серас вскрикнула и впилась ногтями (когтями?) в ворс ковра. Собственные ощущения затмили марево чужих, алые глаза подернулись пеленой слез. Не то чтобы было очень больно, уж не после собственной смерти и освященных клинков отца Андерсена, пронзающих тело, просто ни чужая память, ни, естественно, свой опыт не дали ей возможности подготовиться. — Тише-тише, — капитан склонился над ней, поглаживая бедра. — Серас, ты?.. Пряди волос соскользнули с голых плеч, и змеей заструилась по её груди, настолько длинные были. Она подавила желание схватиться за них и подтянуть Бернадотте, его шею, ближе к своим клыкам в отместку. Лишь кивнула с мученическим выражением лица. — Черт, — он выглядел смущенным и смотрел на неё с изумлением. — Теперь все сходится. Серас свела брови к переносице. Наверное, надо было сообщить ему подробности её, эм, состояния заранее, вряд ли хозяин упоминал подобное между делом, но с тех пор, как она попробовала его крови, было как-то не до разговоров. — Ничего, детка, просто расслабься. Она нервно фыркнула. Ей хотелось сожрать его заживо, а Бернадотте переживал, что её первый раз, окропленный кровью во всех смыслах, будет недостаточно хорош. — Если тебе нужно ещё… Капитан поднес руку к её лицу. Глаза тут же полыхнули безумием, тело среагировало на предложение мгновенно. Он сам подписался на секс с молодым вампиром, сам… Ох, жажда помноженная на возбуждение, хотя где начиналось одно и кончалось другое, она теперь и вовсе разобрать не могла, затопила разум, а язык заскользил по коже, стянутой разводами подсохшей крови. Она опять вонзила зубы в мягкую плоть почти в то же место. Вся боль и тревоги тут же отступили, осталось только блаженство. Действительно, наркотик в чистом виде.
Бернадотте отобрал у неё руку почти сразу, не позволяя разойтись, или ей так показалось, и перехватил покрепче бедра. Здорово, что кто-то из них контролировал себя сейчас хотя бы на минимально допустимом уровне. Серас запрокинула голову и выгнулась, когда он начал двигаться в ней. Из груди вырвалось то ли мычание, то ли рык, наверное, не слишком соблазнительный, но что есть, то есть. Впрочем, разве ему не было хорошо и со всеми этими минусами? Было. Было. Она чувствовала. Ковер и пол опять пострадали, но цепляться за капитана Серас справедливо опасалась. А вот он коротко, на выдохе выругался и грубо сжал колыхающуюся при каждом толчке грудь. Из наемников выходили отличные кавалеры, да. Но её уже затягивало в воронку из своих и его, их ощущений. Все же в бытии вампиром были свои плюсы: теперь только удовольствие (и кровь) влекло её дальше, за грань. Она опередила его на пару секунд, «украв» часть впечатлений из воспоминаний, но личный опыт все равно оглушил её. Капитан попытался было отстраниться, но Серас лишь напрягла ноги, удерживая его. Чего нежити опасаться? И синяки на бедрах не страшны — сойдут за пару минут, если не быстрее. Может, это было всего лишь замещение, с точки зрения вампирской физиологии, но в этот момент она почувствовала не только удовлетворение, но и окончательную сытость. Огонь жажды потух и остались лишь тлеющие угли. Она вдохнула, чувствуя запах крови Бернадотте, его пота и — щеки вспыхнули — спермы, но желание вгрызться в шею лишь маячило где-то на краю сознания. — Я… — речь возвращалась тяжело, хотя ни сбитое дыхание, ни усталость ей не мешали, естественно. — Господин Бернадотте, вам надо перевязать руку. Капитан рассмеялся, слезая с неё и на ходу застегивая ширинку — здесь все равно негде было привести себя в порядок. Серас тоже села, и он набросил ей на плечи свою куртку. — Для тебя — Пип, детка. — Тогда уж Серас, — она поджала губы. — Точно, — он опять улыбнулся. — Как ты себя чувствуешь? Она смутилась. Он все ещё считал её человеком или около того. — Хорошо, — звучало как-то плоско и неинформативно. — Что-то изменилось… Серас задумалась и приоткрыла рот, пытаясь проанализировать свое состояние. От Алукарда и его сил она все ещё была чудовищно далека, но как будто раздвинулись границы. Капитан поймал её в охапку и поцеловал. — Сладкая девочка, — он разглядывал лицо, — и опасная. — Я могла убить вас, — согласилась она. — О чем вы… ты думал? — Тучи сгущаются, Серас. И время нас поджимает. Она нахмурилась, не понимая его до конца, и Пип поцеловал её снова. — Хотя стоило бы позаботиться о тебе получше. Правда, в казармах слишком много лишних глаз. — А мой гроб одноместный, — пробурчала Серас, но робко улыбнулась. — Такое огромное поместье, а уединиться негде, — выдохнул он и аккуратно прижал её к себе. — Тут есть свободные гостевые спальни на втором этаже, — вспомнила она. Ей приходилось приводить себя в порядок там после заданий: мыться, переодеваться — в подвале не было уборных. Интересно, а сейчас она сможет?.. — Мне не проводили экскурсию по жилым… — Пип прервался. Её разбросанная по полу одежда расползлась черными кляксами, слилась в общий поток и мягко обволокла тело, возвращаясь к прежней форме. Бернадотте провел пальцами по «регенерировавшему» воротнику кителя. — Как мы будем объяснять, что случилось с ковром? — быстро переключился он. Перед внутренним взором Серас встало строгое, но отчетливо ехидное лицо Уолтера. Конечно, не заметить её пылающие красным глаза и побагровевшую форму было довольно сложно. — Думаю, сейчас гораздо важнее позаботиться о твоей руке, Пип. * * *
— Так ты завалил девчушку, капитан? — «гусь» оскалился, позади него раздались смешки. — Я тебе сейчас хлебало завалю, Рико, — Бернадотте оперся о крепления двуярусной койки и достал сигареты. — Давай, колись, начальник, — капрал тоже скабрезно ухмылялся. — Не ваше дело, шакалы. И только посмейте к ней пристать с этим вопросом, — зажигалка, как всегда, сработала сразу. — Да что её спрашивать, все и так понятно — ходит светится да глаза прячет, — Рико улыбнулся почти дружелюбно. — Видно, не так уж ты и плох, капитан. А девчонки в Банжуле, помнится, всякие ужасы рассказывали… Он заметил взгляд Бернадотте и поднял руки в шутливом жесте, затыкаясь. — Клейморы установили? — в голосе звучало раздражение. — Все по расписанию, начальник. Гранатометы уже доставили. — Вот и занимайтесь делом, а не суйте носы в чужие дела. — То есть мы на плацу должны корячится, пока ты с дамой развлекаешься? — капрал с первого раза не понял. — Прости, я не расслышал. Ты сейчас отказался уходить в увольнительные до конца года? Какая верность делу, Райс, да тебе премия положена! — он глубоко затянулся. — Господин Бернадотте? — Серас стеснялась называть его по имени при других, зато вдруг оказалось, что проходить сквозь стены не так уж и трудно. — Можно вас на минутку? Пип потушил сигарету о железную перекладину и бросил её в консервную банку, стоящую на столе, будто в поместье не было нормальных пепельниц. — Конечно, детка, — ему пришлось воспользоваться дверью. Серас отвела его в свою комнату, надеясь, что будет чувствовать себя увереннее там, но замялась ещё на пороге, выдав наобум: — С тех пор, как хозяин отправился на тот корабль, я его совсем не чувствую.
— Это странно? Он же далеко, — Пип положил ладонь ей на спину и провел вперед, прямо к гробу. — Не знаю, наверное, так и должно быть, просто… Я беспокоюсь. — Как и все мы, — он обнял её сзади и прижал к себе. — Не зря Хеллсинг отдала приказ держать оборону. — Её долго нет, — Серас безотчетно гладила его пальцы, почему-то сегодня они оба были без перчаток. — За госпожу я волнуюсь тоже. — Эта женщина может за себя постоять, — Пип хмыкнул. — Сэр Хеллсинг — человек, — опять она слишком часто для мертвой дышала. — Как и ты. — Все ещё очень мило. — И мне нужно быть сильнее, чтобы защищать всех вас. Бернадотте отобрал у неё руки и взялся за бинт, скрывающий от сторонних глаз следы укусов. — Нет, — Серас остановила его и развернулась. — Нет. Я бы, конечно, очень хотела, — она немного покраснела, — но не думаю, что делать это так часто разумно. — О чем конкретно мы разговариваем? — капитан хмыкнул. — А, сейчас! Она бросилась к гробу, отодвигая крышку. Ей все ещё было неприятно спать в нем, но, кажется, частая необходимость в этом отпала. На бархатной обивке лежал пакет с кровью, который Серас взяла с собой ещё днем, но так и не выпила. — Я просто не могу, — она мяла в руках пластик, трубка была пережата дозатором. — Она меня совсем не привлекает, такая мерзкая. Не то что… Серас залилась краской. В который раз. Пип прищурился, разглядывая её. — Все дело в запахе. Он такой стерильный, что кажется, что кровь ненастоящая. — Как искусственный заменитель, — он кивнул. — И чем я могу помочь? — Я подумала, что если будет пахнуть тобой, то я смогу себя заставить. — Понял, — Бернадотте выхватил у неё из рук пакет и, как и в прошлый раз, сдернул заглушку зубами. — Я не это, — она втянула воздух в легкие, — имела в виду, — кровь опять оказалась в его рту. Но на этот раз он её не проглотил. Серас смотрела на губы, перепачканные красным, на ярко-алый язык, которым Бернадотте провел по зубам, на струйку жидкости, стекающей по подбородку, и не знала, возмущаться ей или благоговеть. Она ему что, птенец? Детеныш кровососущей летучей мыши? И все же это сработало именно так, как он хотел. Жажда, у которой не было дна, вновь охватила её. Она скорее облизывала его, чем целовала, и так сильно тянула к себе, что капитану пришлось буквально упасть на колени, прямо на холодный каменный пол. Вторая порция, третья. Наконец, Серас разорвала пакет и осушила его целиком, пачкая чужой кровью и Пипа, и себя и опять впиваясь в его губы, чтобы обмануть свои чувства. Правда, делала она это уже просто на инстинктах, не особо задумываясь. — Серас, — он поймал её лицо. — О, прости, прости, — она неловко слизала пару багряных капель с его подбородка и отстранилась. — Тебе, наверное, противно. — Нормально. Ради такой девушки можно и, — Пип улыбнулся и приобнял её, — пролить кровь. — Да? — Серас зарделась, но тут же дернулась и потянула Бернадотте вверх, на ноги. — У нас гости. — Откуда? — С воздуха. Крупная цель. — Ты знаешь, что делать, детка, — он притянул её и поцеловал по нормальному, прежде чем покинуть комнату.
